Владимир и Барак

42-й президент США Билл Клинтон уже заканчивал свою службу, когда я, оказавшись в служебной командировке в Вашингтоне, был принят вместе с группой коллег в Госдепартаменте заместителем государственного секретаря Строубом Тэлботтом.

Статус Тэлботта в американской политической элите был особым. Он был назначен на этот пост самим Клинтоном и являлся не только однокурсником будущего президента по учебе в Оксфордском университете, но и его личным другом. Это давало ему возможность определять основные позиции правительства США по проблемам России и бывших республик СССР. Тэлботт свободно владел русским языком и во время нашей встречи не только отвечал на вопросы, но и задавал их сам, живо интересуясь тем, что происходит в Москве.

Один небольшой эпизод едва не омрачил беседу. За несколько дней до нашей поездки в США ФБР задержало российского дипломата на скамейке прямо напротив служебного входа в Госдеп. Российский чиновник с помощью электронной аппаратуры снимал информацию с жучка, установленного совсем рядом со служебными помещениями госсекретаря США Мадлен Олбрайт.
Дипломат незамедлительно покинул США, а Тэлботт коснулся этой темы вскользь, дав понять, что не придает инциденту особого значения. Тэлботт не только дипломат, но и известный ученый, советолог. Поэтому, когда я спросил у него, намерен ли он написать книгу о годах работы в команде Клинтона, вопросу не удивился. Служебная этика действующего чиновника не позволяла ему ответить однозначно на этот вопрос. Но он показал мне пальцем на внушительных размеров сейф за его спиной и заметил: «Там есть много интересного». Затем, подумав, добавил: «Но там ничего нет про шпионов».
Это было нам понятно. Шпионские страсти, как правило, не являются предметом обсуждения и дискуссий крупных политиков. Разведка – это ведь мост не с односторонним движением. И претензии с одной стороны всегда вызовут ответную реакцию с другой. Поэтому опускаться на уровень разборок конкретных операций, упрекать оппонентов в ведении разведывательной работы по меньшей мере непрактично и непродуктивно.
Когда книга Тэлботта вышла в свет, из названия «Билл и Борис. Записки о президентской дипломатии» стало понятно, что в основном она посвящена американо-российским отношениям.

Тэлботт относится к нашей стране, россиянам с уважением. Он достаточно критически оценивал позицию нового республиканского президента Буша-младшего по отношению к России. Комментируя решение Белого дома в декабре 2001 года навсегда прекратить действие Договора о ПРО, Тэлботт указывает, что в Вашингтоне создавали неизбежное впечатление, что «Россия в который уже раз получила команду заткнуться и жевать свой шпинат».
В этой книге достаточно много неизвестных подробностей личного поведения глав великих держав, в том числе самого шокирующего свойства. Некоторые из них можно смело ставить под рубрику: «То, о чем все догадывались, но стеснялись говорить». Отошлем любопытствующих к русскому изданию, которое вышло в 2003 году.

Для нас важнее понять, как стали закадычными друзьями два президента – Билл и Борис. На чем основывалась эта дружба и что получили в ее результате народы США и России? Если мы узнаем это, то нам будет легче понять, какого человека во главе России хотели бы видеть в Вашингтоне во времена президентства Барака Обамы и на каких условиях хотели бы с нами договариваться последние восемь лет.
Знакомство Ельцина и Клинтона состоялось в 1993 году в канадском Ванкувере. Впечатления американцев от встречи с президентом России заслуживают того, чтобы их процитировали. «Не успели мы отойти от причала, как Ельцин уже опрокинул три стопки шотландского виски. На ужине в тот вечер он выпил четыре стакана вина и почти ничего не ел… Впоследствии наблюдение за тем, сколько принял Ельцин, стало стандартной практикой всех саммитов. Речь Ельцина становилась все более сентиментальной, а его высказывания – слащавыми («Би-л-лл, мы не соперники – мы друзья!»). Его помощники наблюдали за ним с возрастающей нервозностью. Они пытались отгонять от него официантов со спиртными напитками только лишь затем, чтобы президент отменял их приказания». Воспоминания Тэлботта о следующей встрече двух президентов, которая состоялась через год в США, не менее красочны. «В тот вечер в отеле Blair House Ельцин был крепко пьян, шатался из комнаты в комнату в трусах. Один раз он спустился вниз по лестнице и стал приставать к агенту секретной службы, которому удалось уговорить его снова подняться наверх и вернуться к собственным телохранителям. Вскоре Ельцин снова появился на лестнице, громко крича: «Пицца, пицца!» Наконец, его телохранители схватили его за руки и быстро увели прочь, стараясь успокоить». Тэлботт также вспоминает, что во время одного телефонного разговора с американским президентом окончательно потерявший над собой контроль Ельцин предложил Клинтону немедленно встретиться… на подводной лодке. «Это был жалкий и опасный момент… Российские чиновники, слушавшие этот разговор, могли прийти к выводу, что их президент полностью вышел из строя, и перестать выполнять приказы из Кремля», – пишет Тэлботт.
Впрочем, главное все же – не бытовые подробности, а политические итоги таких важных переговоров. Довольно откровенно пишет Тэлботт о том, что в результате оставалось чистым остатком от этих контактов. «В том, как Ельцин проводит эти встречи, начал вырисовываться определенный шаблон: на пленарных заседаниях, когда по обе стороны стола переговоров сидело много людей, он играл роль решительного, даже не допускающего возражений лидера, который знает, чего хочет, и настаивает на том, чтобы это получить; в ходе частных бесед он становился из напористо самоуверенного внимательным и восприимчивым, уступая обольщению и уговорам Клинтона; затем на завершающей пресс-конференции он из кожи вон лез, чтобы теми способами, которые сам придумал, излучать уверенность в себе и маскировать, насколько податливым он был за закрытыми дверьми».
Это только несколько цитат, и я бы остановился на этом из чувства брезгливости. Организаторам парадного Музея Ельцина в Екатеринбурге хотел бы посоветовать в порядке объективности использовать в экспозициях и этот труд американского политика.

В эти дни, когда Барак Обама прощается навсегда с Белым домом, подводятся и результаты российско-американских отношений последних лет. Они по-настоящему плачевны. Отброшено далеко назад наследие предыдущих администраций США, потеряны результаты работы многих людей за десятки лет: руководителей государств, политиков, военных, дипломатов. Но самое главное – мир вокруг нас стал опаснее. Чтобы там ни говорили, но после кубинского кризиса 1961 года ни разу не возникало ситуаций, когда бряцанье оружием на наших границах, откровенное вмешательство в дела России, беспощадная антироссийская пропаганда в СМИ приобретали столь массированные масштабы. Можно с уверенностью сказать и другое: ни разу в истории американский президент, избранный в соответствии с Конституцией и законами США, не встречал столь откровенного сопротивления правящей элиты на пути в свой служебный кабинет. Нет сомнений и в том, что так называемый русский фактор стал определяющим в предвыборной кампании в США. Он и сейчас продолжает оставаться в поле пристального внимания как в выступлениях Обамы, так и в пресс-конференциях Трампа. Практически только о России говорят в Сенате США, где идет утверждение новых членов кабинета Трампа. Когда-то, вступая в КПСС, будущий коммунист писал в свою партячейку заявление, где клялся в верности делу партии. Сегодня своеобразную клятву-проклятие в адрес России сенаторы требуют от каждого из кандидатов в правительство США.

Важнейшим итогом президентской кампании в США и незримого противостояния на протяжении восьми лет по линии Обама–Путин стало следующее. Президенту США, а в его лице политической элите Вашингтона где-то на пальцах, как глухонемым, а иногда с помощью «Адмирала Кузнецова» и «Искандеров» популярно объяснили место России в мировом распорядке. Место, кстати, на которое претендуют в Москве, достаточно скромное и не затрагивает ключевые, стратегические интересы США. Закавказье, Центральная Азия, Молдавия, Белоруссия, разумеется, Украина – жизненно важные для нас государства. Это пространство ментально, географически, экономически и культурно составляет, скажем так, бронежилет, который защищает и эти государства, и нашу страну также. Что является историческим фактом, который трудно, невозможно оспорить. Баловаться здесь, бряцать натовским оружием, размещать военные базы Россия не позволит. Для этого у нас есть политическая воля, экономические возможности, поддержка подавляющего числа сограждан и ядерное оружие.
Но лучше бы договариваться!

Один из самых известных американских политиков середины прошлого века сенатор Уильям Фулбрайт на протяжении 15 лет возглавлял сенатский комитет по иностранным делам. Он стал автором знаменитой книги «The Arrogance of Power» («Самонадеянность силы»), где убедительно доказал, что роль международного жандарма ослабляет Америку, делает ее уязвимой перед внешними врагами и внутренними проблемами. В разгар вьетнамской войны убежденный республиканец Фулбрайт настойчиво призывал правящий класс США сосредоточиться на своих внутренних проблемах и не растрачивать потенциал страны в погоне за призрачными целями на международной арене. В своей другой книге «The Crippled Giant» («Хромой великан») Фулбрайт указывает на необходимость для США использовать свою силу более мудро; покончить с опасной иллюзией о том, что миссия США – переделать мир по собственному образу и подобию. Не случайно за эти взгляды Фулбрайта называли неоизоляционистом. Фулбрайт неоднократно встречался с советскими руководителями, активно поддерживал программы взаимного разоружения. С советским послом в Вашингтоне Анатолием Добрыниным сенатор дружил семейно. Так подробно пишу об этом человеке, чтобы читатель понял: политическая элита США неоднородна. Даже в самые тяжелые времена находились люди, призывавшие помнить о праве сильного: держать эту силу для добрых дел. Прошло много лет, и фулбрайтовские идеи откровенно проскальзывали в предвыборных речах Трампа и его команды.
Российско-американские отношения при Обаме продолжились непросто. Двигаясь по инерции, в Вашингтоне полагали, что возможен возврат к ельцинским временам. Но Россия уже стала другой, она не годилась на роль, подразумевающую «жевание шпината» в темном пыльном углу.
Во время переговорных процессов Обама получил в лице Владимира Путина волевого партнера, который не представлял себя в роли ученика младших классов. Традиционное покровительственное похлопывание по плечу собеседника – известная привычка американских политиков. Но Путин этого не потерпел. Сначала в Грузии, а затем и в Украине американцы перешли ту самую черту, которая является угрозой национальной безопасности России. Нам предлагали жить с пистолетом, приставленным к виску.
Международные отношения даже в моменты наивысшей напряженности предполагают определенный этический, пусть и неписаный протокол, который соблюдается в отношении глав государств, их семей. Даже если речь идет о политических противниках. В период президентства Обамы американские политики, в том числе высокого ранга, в своих выступлениях достаточно бесцеремонно говорили о Путине, открыто пытались столкнуть его с Дмитрием Медведевым. По существу, они занимались наглым вмешательством во внутренние дела России. Всего за несколько дней до визита в Москву в 2009 году Обама заявил, что «Путин стоит одной ногой в старых методах ведения дел, а другой – в новых». Там же он отметил, что «по вопросам вроде сокращения ядерных вооружений у США складываются очень хорошие отношения с президентом Медведевым».

Путин ответил Обаме быстро со свойственной ему грубоватой иронией. «Мы не привыкли стоять враскорячку». Надо отметить, что сам Путин, способный отбрить любого, кто проявлял в общении с ним невежливость, никогда не комментировал в оскорбительном тоне личности руководителей, с кем ему приходилось общаться. Он мог проявить несогласие с позицией оппонента, но всегда придерживался при этом корректности.

Известен и другой, весьма показательный эпизод, когда незадолго до избирательной кампании в России вице-президент США Джо Байден, приехав в Москву, в беседе с Путиным заявил ему «о нежелательности выставлять кандидатуру на пост президента России». Вопрос повисает в воздухе: неужели такое возможно в общении между лидерами государств, обладающих ядерным оружием? Какие же надо иметь самомнение и самоуверенность, чтобы давать такие советы главе суверенного государства.

Но далеко не все в Вашингтоне уверены, что США необходимо бороться самыми разными методами с главой одного из самых могущественных государств в мире. Бывший госсекретарь США, лауреат Нобелевской премии мира Генри Киссинджер, недавно характеризуя Путина, отметил, что у президента России «есть огромное чувство внутренней связи с российской историей, как он ее видит». «И он четко просчитывает российские национальные интересы, как он их понимает, и которые, как он считает, причем, видимо, правильно, обладают некоторыми уникальными особенностями».
Вспоминается мне и разговор о России с ныне покойным легендарным политическим деятелем, премьер-министром Израиля Ариэлем Шароном. Шарон всегда высоко оценивал роль и возможности России в ближневосточном урегулировании, сохранял неизменно добрые и уважительные отношения с Владимиром Путиным. «На Западе многие не могут понять менталитета русских, – говорил он мне в своей резиденции в Иерусалиме. – В тех же США я всегда стремлюсь объяснить, что Россия пытается вернуться в ряд великих держав, сохранить этот статус, и это нормальное, естественное желание. На определенном историческом этапе Россия столкнулась с серьезными проблемами, но этот отрезок не вечен, он пройдет».

Все, о чем мы говорили выше, а таких примеров можно привести еще немало, с уверенностью свидетельствует о нежелании США придерживаться сложившихся по итогам Второй мировой войны правил. Именно в Вашингтоне пытаются перестроить современный мир по американскому образцу. Но ведь этого не хотят не только в России, но и в Индии, Китае, очень многих других странах. Судя по всему, этого не хочет и Дональд Трамп.
Уходит с должности Обама как человек, растерявший практически все, что накопили его предшественники, и не оставляющий новому хозяину Белого дома никаких позитивных политических накоплений. Если говорить о внутренних проблемах, то его главная идея, которую он настойчиво пробивал восемь лет (новая система медицинского страхования), рушится на глазах. Конгресс начал ее ликвидировать еще до ухода Обамы.

В международных делах своими важными достижениями он считает договоренности с Ираном и Кубой. Но именно эти соглашения решительно не приемлет новый президент Трамп и грозится их отменить.
В политической системе США существуют отработанные десятилетиями механизмы перехода власти. Уходящий президент даже при критическом отношении к своему сменщику стремится не создавать ему препятствий, расчистить завалы нерешенных проблем и создать соответствующую атмосферу для работы.
Разумеется, уходящий глава государства может кого-то наградить, кого-то помиловать. Все это жесты чисто символические, не определяющие большую политику.

То, что делал Обама, когда стало понятно, что придется уступить место республиканцу, можно назвать политическим хулиганством, можно недальновидностью, а можно и нарушением американских законов. СМИ пишут, что «Обама пытается заложить противопехотные мины вокруг некоторых результатов своей политической деятельности» (Politiken, Дания). Именно из окружения Обамы, из штабов Демократической партии, от государственных чиновников, включая разведывательное общество, от СМИ, традиционно связанных с демократами, исходили клеветнические кампании против законно избранного президента.

И Трамп ясно дал понять, что он увидел и понял это. Полагаю, что у него теперь развязаны руки, и щадить своих политических противников новый американский президент не будет. В любом случае, как бы ни повела себя новая администрация США, ясно, что для России хуже, чем при Обаме–Клинтон, не будет. Отношения с республиканским президентом у Москвы всегда были лучше, чем с демократами. Интересна в этом смысле оценка, которую дает будущему творцу внешней политики США Рексу Тиллерсону Владимир Милов. «Дональд Трамп избрал Тиллерсона на роль своего министра иностранных дел именно потому, что глава Exxon как раз и воплощает собой ту самую транзакционную внешнеполитическую философию – основанную на сделках и конкретных обязательствах в противовес ценностям, принципам и сложившимся стратегическим партнерствам, – которую публично исповедует сам Трамп. Ему не нужен госсекретарь, который вместе с другими представителями истеблишмента будет учить его, как «принято» решать те или иные проблемы. Ему нужен человек с такими же взглядами на мир, как и у него самого. Будем работать там, где выгодно, и так, чтобы это приносило прибыль». Любопытно, что в интервью немецким журналистам за несколько дней до инаугурации, говоря о возможных договоренностях с Россией, Трамп достаточно просто употребил термин «сделка», который в политическом языке не используется, а вот в бизнесе весьма популярен.
Как ведь интересно получается в большой политике! Еще вчера, управляемый администрацией США мир западных политиков пытался сотворить из российского президента политического маргинала.
Происходило это самыми различными способами: через исключение России из «восьмерки», экономические и политические санкции, дипломатическую изоляцию, преследование российских спортсменов.
Результат известен и в некотором смысле парадоксален. Все попытки обвинить Россию, в том числе и во вмешательстве в избирательную кампанию в США, привели к росту авторитета Путина. Появились уважение к президенту России и страх. Рискну заметить, что для авторитета политического деятеля такое сочетание является весьма важным и уместным.
Западные СМИ пишут о том, что Путин «вернул Россию в центр мировой политической арены и эта история возрождения организована мастерской рукой» (Point, Франция). Izrael Hayom (Израиль) уважительно называет российского президента старшим по званию, новым хозяином на Ближнем Востоке.

Отчаянная борьба против Трампа привела к серьезному падению влияния СМИ, особенно телевидения, на общественное мнение. С другой стороны, возросла роль неформальных СМИ, социальных сетей, в том числе на политическую борьбу. Это, кстати, стало уроком для Кремля. Насколько мне известно, обновленное управление внутренней политики администрации президента по указанию Сергея Кириенко внимательно изучает американский опыт. Ну а Трамп достаточно четко ответил на последней пресс-конференции: «Ложные публикации американских СМИ – это заговор против меня».

…Во время своей прощальной речи в родном Чикаго почти уже отставник Барак Обама прослезился. Слеза, не сомневаюсь, была искренней, но отрепетированной. Уместным оказался и носовой платок. Через пару дней рыдал в объятиях Обамы уже вице-президент Байден, которого уходящий президент назвал братом. Надо заметить, что американцы как народ в большинстве своем не только верующие, но и достаточно чувствительные люди. Пустить слезу в кинотеатре во время просмотра мелодрамы – дело обычное. Но с уходом Обамы, который превратил завершение своей службы в Белом доме в политический балаган, я думаю, что прослезятся от радости прощания с ним немало сограждан.